Будут гореть леса, в Москве и Московской области вспыхнут торфяники, но это пусть у пожарных голова болит. Пётр постарается, конечно, жути им нагнать, но это не главное. Главное — урожай зерновых.

Для Советского Союза засуха станет ужасающим бедствием. Будут резко увеличены закупки зерна за границей. На закупку зерна будут потрачены баснословные деньги — 486 тонн золота будет продано за рубеж. Это цифра, соизмеримая со всем золотовалютным резервом Российской Федерации, скажем, в 2008 году. На 72-й год в закромах родины было чуть больше 900 тонн — то есть, отдали половину.

Ладно, убытки и дурак посчитает. Что с прибытками? Что можно сделать? Посадить везде только озимые сорта ржи и пшеницы. Пшеница в Нечерноземье поспевает в конце июня, рожь — в начале июля. Там, на юге, — ещё раньше. То есть до самой жары можно будет урожай убрать. Он будет поменьше, чем в прошлом году, — слишком мало снега выпадет зимой. Но ведь точно не будет нулевым! Осознав всё это, Пётр полетел к Мальцеву, поглядеть, как тот выращивает французские ржи да пшеницы, и поговорить о том, какие самые раннеспелые сорта ржи и пшеницы озимой. Именно их нужно ведь за оставшиеся три года ещё и размножить.

Мальцев в кирзовых сапогах бегал по полям. Вот неугомонный дедушка! Попросил какую-то дивчину проводить до него, но та отмахнулась — типа, та де ж його шукать. А ведь Урал, а не Незалежная. Пошёл искать сам. Рядом со зданием лаборатории вся эта мальцевская деятельность выглядела детским садом. Тоненькая полоска какого-то злака и табличка с каракулями кривыми детскими буковками — и таких полосок десятки. Потом полоски пошли шире, а вот где и эти кончились, попался и академик народный. В плаще брезентовом и кирзовых сапогах.

— Лето же — не жарко? — поздоровались.

— Так я когда выходил, ещё раннее утро было, прохладно и роса на траве. Стар уже, нужно и поберечься.

— И это правильно! Вы, Терентий Семёнович, нам живой нужны, — Дату рождения и смерти Пётр Штелле не помнил, естественно, а вот факт, что буквально считанные дни не дожил товарищ до столетнего юбилея, — это осталось в памяти. Значит, проживёт подвижник ещё двадцать семь или двадцать восемь лет. Показатель! Слышал по ящику, что долго живут те, кто заставляет мозг всё время работать. Именно поэтому долго живут артисты — им ведь всё время приходится заучивать тексты. И как-то рецепт от бабульки слышал, тоже по телевизору. «Как прожить до ста лет?» «Заучивай в день по одному стихотворению». «А питаться чем — там, может, мясо нельзя?» «Дураком быть нельзя. Что нравится, то и ешь. И стихи заучивай». А ведь бабулька Ленина помнила — как не поверить!

— Что не сообщил-то? Заслал бы кого.

— Есть кому встречать, секретарь обкома целую делегацию возглавил по встрече. Даже хлеб с солью были, и дивчины в купальниках, на шпильках.

— Брешешь! Не мог Кириллович девок холых выставить, он мужик сурьёзный.

— Ну, не холых, в сарафанах. Так в обтяжку всё.

— Эх, молодость, всё о девках. Эвон уже волосы седеют, а туда же.

— Где?

— Купился, Миронович! Ладно, давай о деле. Чего не по белому телефону, али чего важное есть?

— Есть. Подтвердил астроном Дьяков свой прогноз. Сгорит вся Россия в 1972 году. Небывалая засуха! Вообще почти зерна не соберём. Вот отсюда и до Молдавии встанет на всё лето антициклон. Нужно везде, на каждом поле всю агротехнику похерить и выращивать озимую пшеницу и рожь. Самая жара начнётся в начале июля. Здесь до сорока градусов дойдёт, — как же хорошо, что вовремя Дьяков подвернулся! Теперь на него хоть чёрта лысого свалить можно.

— Возможно ли такое? До Молдавии?!

— Да и дальше, но нам и того достаточно. У братушек пусть у самих голова болит, — не сдержался Тишков.

— Дурак ты, Миронович. Их беда в мгновенье ока нашей станет. Они ведь с протянутой рукой сразу к нам полезут! А у нас карман большой, сердце большое, дадим, от себя отрывая, — не смотрелась на крестьянском лице Терентия Семёновича кривая усмешка. Значит, вот, бывает.

— Есть скороспелые совсем сорта ржи — пусть и менее урожайные? — про политику не хотелось. А вот потом подумать стоит. Стоит ли предупредить — или лучше потом ну ооочень большие преференции потребовать?

— Вот, стоим рядом с такой. Ты прислал из Франции. К первому июля точно готова будет. Есть и минус — чуть неравномерно созревает. Плохо это для озимой, часть зерна упадёт. Однако я колосья взвешивал, измерял. На круг больше тридцати центнеров получается — не рекорд, но очень хорошо.

— Значит, надо её за три года размножить. Сможем, успеем?

— Смеёшься? На всю страну — и за тридцать не успеем.

— И чего делать?

— Вот как такие остолопы в министры попадают? Это ж не новый сорт! Ты его купил во Франции. Ещё купи, сколько сможешь, и раздай по всем семеноводческим станциям страны, да с наказом пока по остальным сортам прижаться, на эту ржичку наброситься. Один чёрт, на всю страну не успеть — но, по крайней мере, на половину-то точно сделаем всем миром.

— Осознал. А что по озимой пшенице, она ведь ещё более скороспелая?

— И опять французская, эвон полоска. Убирать уже собираюсь — а лето только началось. Впервые в жизни такую вижу!

— Так если мы рожь даже не успеем размножить, то, что делать с пшеницей?

— Ты министр. Ну, хотя — совет могу дать. Закупай во Франции всю, что продадут, и сохраняй на зернохранилищах. Есть ведь государственный резерв — оттуда все выкинь к свиньям, и собирай французскую пшеничку.

— А за три года всхожей-то останется? — ну не специалист! И какого хрена Брежнев решил писателю сельское хозяйство доверить? И Косыгин туда же!

— Правильно тебе дело доверили. Знаешь, почему? — мысли, что ли, умеет читать народный академик?

— Ну-ка!

— А потому, что спрашиваешь, прежде чем во что-то ввязаться. Хрущёв бы сначала вопросы задавал — как бы по-другому страна теперь выглядела…

Трамп заявил, что искусственный интеллект не может стать президентом.

Никакой интеллект в принципе не может стать президентом в этой стране.

Время разбрасывать камни, и время собирать по кирпичикам. Пора готовить победу. А значит, нужно собрать всех, кто приедет на «Уэмбли» и будет орать за русских. Не в смысле — вот взять и собрать, а в смысле не забыть кого. Хотя, персонажи все, прямо скажем, больно интересные — и собрать, скажем, потом в ресторане было бы занимательно. Позвонил Бику.

— Марсель, нужна твоя помощь.

— Говорьи. Денег не дам, три завода строим, сам поньимаешь.

— Нет, денег не надо. Конечно, заводы строй. Нужно собрать всех твоих знакомых киношников, и чтобы они призвали по телевидению и радио, ну и в газетах, естественно, ехать на «Уэмбли» в Англию и поддержать «Крылья Родины» в баттле с «Битлз». Воззвать к патриотизму французов. Нужно победить лимонников.

— Охо, ты ни совсемь дурак. Я думаль, ты решиль выбросьить десять миллионов долларс, а ты решьил обогатьиться. Ты правдашний коммунист?

— Я, я, натурлих, я правдашний коммунист. Так что по просьбе?

— Коньечно. Один условье. Пусть Мишель будьет участвовать, не пьеть, так танцевьять.

— Слушай, Марсель, да ты гений. Конечно, танцевьять. Конечно. И тогда всех французов нужно призвать поддержать Мишель Мерсье. Не русских, чтоб им пусто было, а свою француженку! Гордость Франции!

— Я, я, натюрлих, я есть геньи, — ржёт, собака. Пётр подозревал, что Бик уже может и без акцента говорить, просто дурачится.

— Так, геньи! Начинай пропаганду.

— Коньечно! Считай, начал. Сколько нужно народу? — вот без всякого акцента. Зараза.

— «Уэмбли» вмещает сто двадцать пять тысяч человек. Билеты начнут продавать через три дня.

— Всего-то? Хирнья. Я купить тысяч.

— Сто двадцать пять.

— Хирнья. До свиданья. Ой, стой. А что со вторым «Рогоносцем»? Менья все атакуют. Ти коммунист или нет? Люблишь деньги?

— Люблишь. Через пару дней будет у вас. Переводят. Сразу на четырнадцать языков. Как буду от денег отбиваться?