— Я помогай. Завод строить, ещё один. Корошо, жду. С комьюнистическьим привьетом.

Ну, вот — один болельщик точно будет. Теперь Керенский. Ох, где наша не пропадала.

— Алло, Александр Фёдорович? С вами говорит заместитель Председателя Совета Министров СССР Тишков Пётр Миронович.

Там чуть помолчали, сопели в трубку.

— Добрый день — у вас ведь день? — Ссука, старика девяностолетнего среди ночи поднял. Дебил конченый! Кто его министром поставил? Письятель хренов.

— Ёлки-палки! Извините, Александр Фёдорович, совсем забыл, что у вас ночь. Простите дурака.

— Что вы, что вы, приятно услышать голос с Родины — даже ночью. Тем более, я ещё не ложился — старость, знаете, голубчик. Старики мало спят. У вас ко мне дело, или просто решили пообщаться с тем самым Керенским? — надтреснуто засмеялся. А какой сильный акцент уже. Американец! Ничего — приедет в Рос… в Советский Союз, и заговорит снова по-русски.

— Дело, товарищ Керенский.

— О, йес, уже товарищ — это обнадёживает.

— Конечно. Мы решили удовлетворить вашу просьбу. По приезде в Москву вам будет выделена квартира в хорошем доме, домработница, если она вам нужна, назначена персональная пенсия. За вами будет закреплена машина из кремлёвского гаража.

— Забавно, батенька — как говаривал ваш Ильич. И что же я для этого должен сделать? Совершить революцию в Штатах? — издевается. Кто он там — эсер, кадет?

— Нет. Ничего такого делать не надо. Александр Фёдорович, вы ведь слышали о музыкальной группе из СССР «Крылья Родины»?

— Те девочки, которые чуть не устроили тут революцию? Я старый, а не глухой. Конечно! Очень красиво поют. Мне достали большую пластинку с их русскими песнями, как праздник был. И что с девочками?

— Помочь им надо. Нет, нет, не материально — они сами материально кому хочешь помогут. Они через месяц, даже раньше уже, выступать на «Уэмбли» в Великобритании, будут состязаться с группой «Битлз», кто лучше поёт.

— Вся Америка уже гудит. По телевизору ставки объявляют — пока, к сожалению, ставки далеко не в нашу пользу, — в «нашу»! Уже неплохо.

— Предлагаю вам принять участие в этом шабаше.

— Поставить деньги? — засопели опять.

— Александр Фёдорович, Александр Фёдорович, ай-яй-яй. Нет, деньги, конечно, если есть желание — и сами деньги — можете поставить. Мы тут все коммунисты, и деньги для нас — не главное. Вы же понимаете, что это не соревнование двух музыкальных коллективов, это соревнование двух миров? Русские против всех. Вы ведь русский — и должны понимать, что честно с нами играть не будут никогда. Мы слишком большие и сильные. Даже если у нас будет капитализм, это ничего не изменит — или Россия, или Запад. Это война, на каждом участке. У каждого патриота нашей Родины должно быть чёткое понимание: мы с ними враги. И один из главных врагов — это англичанка, которая, как всегда, гадит, — ну вот, а теперь, как всегда, помолчим.

— Занятный вы молодой человек, товарищ Тишков. Читал я вашу книгу «Рогоносец». Сильно. И песни очень талантливо пишите. Занятный. Я готов встать под ваши знамёна! Что нужно конкретно от меня? Располагайте мною.

Пафос. «Ты ещё крепкий старик, Розенбом!» — или как там звали деревянный памятник в сказке о Нильсе и гусях? Ну, сейчас ещё больше воспаришь.

— Организовать патриотическое движение — сначала в США, а потом и по всему миру — среди эмигрантов. Называться будет: «Русские идут».

— Ого! Да не переоцениваете ли вы мои возможности?

— Если нужны деньги, то их будет столько, сколько надо. В разумных, конечно, пределах.

— Деньги, без сомнения, понадобятся. Газеты, телевидение, радио — они бесплатно не работают. Но я не об этом. Вы не переоцениваете мою популярность в среде эмиграции? Я боюсь вас разочаровать…

— Александр Фёдорович, не надо меня разочаровывать — вы сначала ввяжитесь в драку. Я думаю, может быть достаточно одного только лозунга, чтобы объединить русских — а тут ещё такой повод. И, главное, просто песни. Никакой политики. Поддержим русских! Русские идут!

— Хм. Да, занятный, очень занятный вы молодой человек! Времени ведь в обрез?

— В обрез.

— Ну, считайте, я начал. Вот с…

— Сообщите мне номер счёта, я вам тысяч сто переведу.

— Да вы верно ли коммунист?

— Вернее не бывает.

Глава 24

И сказал царь сыновьям:

— Идите и стреляйте!

Старший сын вернулся с «беломориной», средний — с «примой», а младший обкурился на месте и женился на лягушке.

— Пётр Миронович! — Филипповна на пороге переминалась с ноги на ногу, — Пётр Миронович, там, на проводе… — она с каким-то странным выражением лица ткнула рукой себе за спину, — Там, на проводе, тов… господин из Франции. Вроде как… император Всероссийский.

— Вона чё! А вы чего ж? — забавная ситуация.

— А я к вам.

— Ну, даже и не знаю. А не сумасшедший? — какие, к бесу, императоры? Те, что в «Короне Российской империи» — «царь Кирюха»? — Как звать-то хоть?

— Андрей Александрович. Говорит с акцентом небольшим, но фразы строит правильно, — вот, сразу видно выучку конторы.

— Соединяйте.

— Господин Тишков? — и правда, сильный французский акцент, прямо как у Ленина. Пётр где-то читал, что у Ильича совсем не дефект речи был. Просто с детства учил французский, а потом в эмиграции десятки лет на нём общался, вот и появился прононс.

— Слушаю вас, Андрей Александрович.

— Давайте я представлюсь для начала. Андрей Александрович Романов. Сын великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, племянник Николая II. В настоящий момент — старейший представитель дома. Являюсь, кроме того, основателем «Объединения членов рода Романовых».

— Слушаю, ваше Высочество.

— Что вы, к чему титулы. Давайте вы будете называть меня Андрей Александрович — а я вас, если позволите, Пётр Миронович.

— Слушаю вас, Андрей Александрович.

— Боитесь, — там вздохнули, — подслушивают?

— Андрей Александрович, у вас ко мне какое-то дело?

— Да, простите. Несколько десятилетий не общался с представителями правительства России! Итак, я прочёл в газетах о соревновании, что пройдёт в Лондоне, на «Уэмбли», через две недели. Французские и американские газеты твердят, что все русские эмигранты должны объединиться и поддержать соотечественников. Господин Керенский развил бурную деятельность. Русские идут! Сильный ход. Так вот, для начала у меня вопрос. Это официальная политика СССР, или вы представляете только себя? Я, уж извините старика, навёл о вас справки. Вы самый необычный министр в России за последние сто лет. Разве фигуры Витте и Столыпина с вами вровень. Мультимиллионер, писатель, автор множества популярных песен. Даже написали слова к гимну. Извините, увлёкся, ваши достоинства перечисляя. Итак, вы представляете правительство, или только себя?

— Правительство, — чистая ведь правда. Брежнев дал добро на переговоры с Керенским.

— Спасибо. Это радует. Я предварительно обзвонил представителей «Объединения членов рода Романовых». Мы, если вы не будете возражать, готовы поучаствовать в этом мероприятии — естественно, как сторонняя структура. Никаких притязаний на вашу власть.

— А можно узнать о мотивах?

— Мотив один — патриотизм. Уж извините за громкие слова. Не знаю, кто готовит материалы к статьям и выступлениям Александра Фёдоровича Керенского — но там умело задеты все струны в душе у русских, живущих в эмиграции, но не переставших считать себя русскими.

— Господин Керенский ведь сам признавался одним из лучших ораторов России.

— И верно. Итак, ваш ответ, Пётр Миронович?

Ответ! А чего спросил? Можно ли попиарить группу «Крылья Родины»? Да пожалуйста. Хуже-то точно не будет. Чего вот только Брежнев скажет? Стоп.

— Андрей Александрович, а вы не хотели бы посетить СССР?

Молчание и сопение. Потом — сопение и молчание.